Страница памяти Сергея Золотцева

Об авторе

Стихи Сергея

Об авторе

Золотцев Сергей Владимирович.

«Итальянец».

Родился 17.11.1956 г. В Алма-Ате. Мать – Золотцева Маргарита Сергеевна – врач-терапевт, отец – Золотцев Владимир Александрович – зампред горисполкома по строительству города Саратова.

Еще в детстве семья переехала в Саратов. До пятого класса учился хорошо, после – плохо. Пятерки были только по литературе, истории и русскому языку. Его сочинения были лучшими в школе, впоследствии, после окончания 10-го класса, вместе с аттестатом получил все свои сочинения в папке с оглавлением «Автору лучших сочинений», которые, к сожалению, не сохранились.

В 1971 году поступил в Саратовский Государственный Университет на филологический факультет, отдел журналистики. Окончил в 1976 году.

Писал замечательные стихи. Толстую тетрадь с первыми своими стихами зачем-то сжег. Обладал фантастическим даром внушения. Ему всегда верили, он умел морочить людям голову и почти никогда не выполнял своих обещаний .

После окончания университета получил назначение в «Сосенки» Базарно-Карабулакского района учителем русского языка и литературы. Отработал один год и переехал в Саратов. Около года работал на волжской киностудии. После - около 2-х лет работал в Сургуте. Там был принят кандидатом в партию. Вскоре уехал в Москву. Жил у друзей.

В 1987 году был осужден за обмен валюты условно с обязательным привлечением к труду на три года. Однако с места отбывания сбежал, полгода был в розыске и после задержания направлен в места лишения свободы на 2 года 5 месяцев. (Кстати, вскоре после его освобождения, статью, по которой он был осужден, отменили).

Жил и работал в Москве. Подробностей своей жизни никогда не сообщал. Известно только то, что в Москве работал крупье в одном из казино, а 25.7.1995 года вновь был осужден и освободился летом 1998 году.

Приехал в Саратов. Жил дома, работал у старого друга, который занимался пошивом кожаных курток.

В колонии познакомился с авторитетным вором Николаем Алексеевичем Я…, который, как ни странно, оказал на Сергея положительное влияние. Он буквально заставлял его писать на зоне стихи, благодаря ему Сергей поменял отношение к близким – маме, сестре. Сергей много хорошего рассказывал про него в письмах и посвятил ему много стихов.

Вообще, в годы его жизни дома, в Саратове, отношения в семье были напряженные – пил, в основном, не работал, частенько дебоширил, потому, когда он освободился весной 2003 и приехал в Саратов, родные ждали его, мягко говоря, с тревогой. Однако, он собирался начинать новую жизнь (опять-таки под влиянием Я…). Восстановил свои документы (диплом, военный билет). Первое время вел себя, можно сказать, как образцовый гражданин, дальше – хуже, но все равно приемлемо. В семье ожидали худшего.

Осенью 2003 уехал в очередной и последний раз в Москву к Николаю Алексеевичу (он освободился раньше), у которого и жил на «хате» вместе с «братвой». Занимался только своими стихами, которые собирался печатать. Живя на «хате» не работал, пил. Такое положение вещей, естественно, не устраивало даже Николая Алексеевича, а потому, вскоре, Сергей собрался обратно в Саратов, где его приезд тоже не вызвал бы положительных эмоций. Однако деньги на билет прогулял, не поехал и, буквально, через несколько дней, будучи в алкогольном опьянении утонул в озере в Подмосковье.

После его смерти «братва» много интересного рассказывала про Итальянца: сигареты на зоне он зарабатывал преподаванием истории охранникам («вертухаям» - как на их языке они называются); на вопрос, заданный родными его «корешам»: почему его «погоняло» - Итальянец - отвечали, что, опять-таки с его слов, у него жена и ребенок в Италии, в подтверждении чего он говорил на итальянском языке и в течение часа переводил песни Адриано Челентано, хотя, конечно же, не было у него не жены, не ребенка даже дома, в России.

Так что, дорогой читатель, эти стихотворения – единственная память оставшаяся после смерти Сергея Владимировича Золотцева. Читать их тем более интересно, зная какой противоречивой личностью, был автор и, как непросто сложилась его жизнь. Вернее будет сказать, как непросто он ее себе «сложил».

Стихи Сергея

Откуда, из каких глубин...

Откуда, из каких глубин,
Ко мне все это поднималось
Кто он – калека, исполин,
В чьих генах «Я» мое рождалось

И сколько пронеслось с тех пор
Ушедших в прошлое столетий,
В которых буйствовал раздор,
Расцвет сменялся лихолетьем

И почему, волнуя лес,
Листва звучит, как гуслей струны,
А в чаще, скрытой от небес,
Я вижу идолов Перуна

И открывает мне зола
Конечный смысл любой победы,
А ветер то, что ты была
И продолжаешь быть Рогнедой

Когда с балконной высоты
Глядишь с тоской, как кружат птицы
Вновь вспоминаю я как ты
На степь смотрела из бойницы.

Почему непокой не дает мне уснуть...

Почему непокой не дает мне уснуть,
Став уже ежечасным моим состояньем,
Почему я боюсь постоянно спугнуть
Смутный образ - как птаха, влетевший в сознанье…?

Он прозрачен, его очертанья чисты,
Страх и дрожь перед ним – это та же награда
Так являлись языческим предкам кресты,
Привезенные Ольгой на Русь из Царьграда

Но, внезапно, как луч, засверкавший в окне,
Это длится какие-то доли мгновенья,
Отпускающе все, наступает во мне
Родниково и ясно его воплощенье

Путь открыт, я его ощущаю без вех,
Остальное уже от меня отвлеченно,
Так, наверное, фрески расписывал грек
И апостольски доски высвечивал Черный

Только ревность к величию Вечной Реки,
Пред которым бессильны любые миссии,
Легкой дымкой падет, как слеза на стихи,
А она – неотъемлемость сути России

И у ней ни сравненья, ни формулы нет,
Нет глубин измеренья, не края, не срока –
Невозможно рассвет поместить в Интернет
И нельзя спрограммировать сумерки Блока.

Пробуждение

Увы, я столько не добился…
Но знал – наступит этот миг
И свет, что столько лет копился
На волю вырвется, как крик

В нем, как в разлившейся стремнине,
Теченьем образов и строк
Несет по бесконечной сини
Стихов бушующий поток

Острог, причастие, стихия
И мой единственный судья,
Ты в колыбели слил Россию
С моим еще незрячим Я

Ко тьме привыкшими глазами,
Сжав губы, старчески тихи,
В душе мерцали образами,
Считая каждый час стихи

Во мрак как будто издевался
В тупом усердье чересчур
И, как морщины, появлялся
На юных ликах кракелюр

Своим значеньем обусловлен,
Свет, по веленью высоты,
Во мне взорвался – ты виновен
В их муках, слышишь, только ты

На годы долгие распятый,
Сошел не в злобе, а любя,
Дав, не в отмщении этапы,
Бездомье, пьянство, лагеря

Чтоб понял цену назначенья,
Ведь дар пера не для утех,
А трата каждого мгновенья
В угоду праздной лени – грех!

И дабы тот не превратился
В пусть, даже ограненный, страз –
Обрек гореть и возноситься
Строкой, как фреской богомаз

Пусть искус ластится – не надо,
Живи в покое и тепле,
Мне не в новинку козни ада –
Он вместе с раем на земле.

На Руси убого состраданье

Волковой К. Ф.

На Руси убого состраданье,
Суеверно, смутно, словно страх
От того издревле так печальны,
Лица богомазов и бродяг

Древняя кандальная дорога,
Через все равнины и края,
Путь берет от каждого порога –
Родина печальная моя

Обвенчали князя с половчанкой,
Буйный норов в медленную кровь,
Гусли, бубен, скрипка и шарманка
Пели про раздолье и любовь

Пели, пили и перекликались
От Малюты и до наших дней,
От чего вдруг птицы раскричались
Перед домом бабушки моей?

Юная, спаси ее создатель,
Муж – красавец, ромбики горят
От чего ровесник надзиратель
На прогулке опускает взгляд?

Что же ты, ругаешься, начальник,
Мы вполне сознательный народ,
«Фаныч», что когда-то звался чайник
У костра троцкисток соберет

И помчится тройка – конь с нахрапом –
Каторжанка, сучка слез не лей,-
Унесется песня зябкой птахой
Над кошмаром «бирж» и лагерей

Эх, моя родная комсомолка,
Изломало время нить бровей,
Не по генной ль, дьявольской наколке
Внук судьбе сподобился твоей

Рось, Россия, россы, россияне,
Изо всех отличий и примет –
Если каждый третий каторжанин,
Каждый пятый зодчий иль поэт

И выводят в черной гуще веток
Бешенные трели соловьи,
Возвращаясь в них, как будто в клетку -
Милые сородичи мои

Выжжет зной, застудит стылый ветер,
Но из пепла встанут, знаю я,
Все твои изломанные дети,
Каторжанка – Родина моя!

Всегда конечная причина...

Всегда конечная причина
Нам означает судный час,
Иосафатская долина –
В душе у каждого из нас

Над ней холодный ветер веет
Ее, сжигая, сушит зной,
Там все, хоть в чем-нибудь, злодеи,
Но, в большей мере, пред собой

Пусть не убил – но бросил камень,
Пусть не отрекся – но забыл,
А словом, насмерть сердце ранил
Того, кто так тебя любил

Что ждал – пока металл остынет,
Бег предпочел простой ходьбе,
Сгубил и предал Паганини,
Который был зачат в тебе

За пустоту своей постели,
За тихий омут и удел
И, что, укрывшись от метели,
Других укрыть не захотел

Уютно жил в самообмане,
Драк избегал и передряг,
За то, что звался – россиянин,
Но был в земле своей – варяг…

.

Наверх

.