Не под звон гитары семиструнной

И. Бордусенко

Не под звон гитары семиструнной,

А под крик тюремных сторожей

За решеткой толстой и чугунной

Встретился я с маменькой твоей.

Кем я был - тебе неинтересно,

В жизни ведь немало всех дорог,

Но по самой грязной и нечестной

Я пошел на воле, мой сынок.

А пока ты, сын, еще в проекте

И когда народишься на свет,

Может быть, умру я на проспекте,

А тебе оставлю свой завет.

Придержись за школьную скамейку,

Изучи шуршание страниц

И не льстись на легкую копейку,

Избегай накрашенных девиц.

А, бывало, урку обыграешь,

Урку же такого как и сам,

А потом червонцы собираешь,

Едешь с проституткой в ресторан.

За дешево купленные деньги

Ты в ее объятиях уснешь,

А на утро рано-рано встанешь -

Денег нет, и воровать пойдешь.

Вот тогда ты вспомнишь про Танюшу,

Как ее ты нежно обнимал.

С горя ставил даму сто по кушу

И во цвет по новой проиграл.

На прощанье я скажу вам, урки:

Даму вы не ставьте никогда,

Вас на воле часто губят мурки,

Пять по кушу ставьте короля.

1977-79 годы

Мама

Радж Гайфуллин (Папа Радж)

Моя милая мама, я тебя не ругаю,

Что меня ты так рано под закон отдала.

Мы сегодня с друзьями в жизнь иную вступаем -

Так прошла незаметно золотая пора.

Незнакомые дяди грубо брали за ворот,

По ночам нас учили как полы натирать,

А потом месяцами не пускали на волю...

Все науки познали как людей убивать.

Это было весною, золотою порою,

Трое наших парнишек из-под стражи ушли.

На седьмом километре их собаки догнали,

Их солдаты связали, на расстрел повели.

Их поставили к стенке, повернули спиною -

Грянул залп с автоматов, и упали они,

И по трупам умерших, как по тряпкам ненужным,

Разрядив автоматы, три солдата прошли.

Над холмом, над обрывом - крест стоит деревянный,

Его девочка нежно прижимает к груди...

Впереди не икона, а запретная зона,

А на вышке маячит полусонный чекист.

Моя милая мама, я тебя не ругаю,

Что меня ты так рано под закон отдала.

Мы сегодня с друзьями в жизнь иную вступаем -

Так прошла незаметно золотая пора.

" *** "

исполнитель неизвестен

Здравствуй, мама! Разве не узнала

Своего любимого сынка?

Юношей меня ты провожала,

А теперь встречаешь старика.

 Ты, наверно, мама, не мечтала

Своего сыночка увидать?

И старушка горько зарыдала,

Обнимая, стала целовать.

 "Где так долго, сокол, так скитался?

Где так долго, сокол, ты летал?

Почему домой не возвращался?

Был живой и писем не писал?

Мне сказали: ты зарыт землею

За Печорой, быстрою рекой.

И с тех пор болит мое сердечко,

Обливаясь грустью и тоской".

Не был, мама, я зарыт землею.

Я со смертью, мама, дружно жил.

За Печорой, быстрою рекою,

Много дум и горя пережил.

 Там летели годы молодые,

Там, где пел веселый соловей...

Волосы на мне уже седые.

Ах, как жалко юности своей!

 Часто смерть ходила за плечами,

Часто-часто голод донимал,

Летом мучила жара с дождями,

А зимой морозец пробирал.

 Так налей же, мама, больше водки,

Горькой водкой душу я залью.

Позабуду лагерные муки

И тебе я радость подарю.

 1960-70-е годы

Споем, жиган

Петлюра (Юрий Барабаш)

Споем, жиган, нам не гулять по воле

И не встречать весенний праздник "Май".

Споем о том, как девочку-пацанку

Ночным этапом угоняли в дальний край.

О, Боже мой! И кто тебя фалует?

Начальник лагеря иль старый уркаган?

А, может быть, ты подалась на волю,

И при побеге по тебе пальнул наган.

И ты упала, кровью обливаясь,

Упала прямо грудью на песок,

И по твоим кроваво-русым косам

Ступил чекиста, суки, кованный сапог.

О, Боже ж мой! Как хочется на волю!

Побыть на воле мне хоть несколько минут,

Забыть колонию, забыть ее законы,

И на тебя, моя пацаночка, взглянуть.

1993 год

В городском саду